Разум и чувства - Страница 80

К оглавлению

– Вы меня удивили! А я-то решила, что она уже забыла, как была когда-то матерью.

– Вы всё неправильно поняли. Миссис Феррарс одна из самых заботливых матерей на земле!

Элинор растерянно молчала.

– Мы теперь думаем, – продолжал мистер Дэшвуд, после небольшой паузы, – Роберт должен жениться на мисс Мортон.

Элинор улыбнулась в душе и, повторяя тон ее брата, ответила:

– У леди, я так понимаю, мнения никто не спрашивает?

– Мнения? Что это вы имеете в виду?

– Я только имею в виду, судя по вашей манере говорить, это значит, что для мисс Мортон все равно, будь то Эдвард или Роберт!

– Естественно! Здесь нет никакой разницы, так как теперь Роберт рассматривается как старший сын. Помимо всего прочего, они оба очень покладистые молодые люди, и я даже не знаю, чем один лучше другого!

Элинор ничего на это не сказала. Мистер Джон помолчал немного, затем он продолжал:

– Только в одном, моя дорогая сестра, – сказал он, вежливо взяв ее за руку и произнося шепотом, – я могу вас заверить и это сделаю, что должно вас порадовать. У меня появилась причина подумать, право, я знаю это из очень надежного источника, иначе я бы это и не повторял. Конечно, не то, чтобы мне сказала сама миссис Феррарс, но ее дочь говорила, а я узнал это от нее, что, вкратце, прежняя претендентка была бы более предпочтительнее, чем нынешняя. Ну, вы понимаете, о чем я? Я был чрезвычайно доволен услышать, что миссис Феррарс рассматривает это событие именно в таком свете. Очень удовлетворительные обстоятельства, вы знаете, для всех нас! «Это произошло вне наших решений, – сказала она, – Из двух зол выбрано меньшее». И она теперь придет к компромиссу, что это лучше, чем худшее. Но все это, пока, вне всякого обсуждения. Но уже не стоит говорить или даже думать об этом, все уже ушло безвозвратно. Но я, все же, скажу вам кое-что, так как знаю, что это вам понравиться, чтоб вы не имели основания сожалеть, моя дорогая Элинор. Здесь нет даже мысли, что вы поступили не так, как надо. Впрочем, для вас обстоятельства складываются весьма благополучно, и даже лучше, чем можно было предположить. Давно вы видели полковника Брэндона?

Элинор уже наслушалась всего этого предостаточно, если не для успокоения своего самолюбия, то для перенапряжения нервов и рассудка. И она обрадовалась, что ей не придется отвечать на это или услышать еще что-либо, так как вошел мистер Роберт Феррарс. После нескольких мгновений болтовни, Джон Дэшвуд узнал, что Фанни еще не доложили, что ее золовка здесь, в соседней с нею комнате, и Элинор оставили, чтоб укрепить её знакомство с Робертом, напичканным пустой радостью и самолюбованием собственной персоны. В эти дни он вовсю наслаждался внезапно свалившимся на него материнским обожанием, напротив отвергнутого за душевное благородство брата. Он сообщил, что теперь ему досталась вся материнская любовь и щедрость, несправедливо большая доля материнской любви и щедрости, которые он заслужил, по видимому, своим распущенным образом жизни, недалеким умом и ветреным сердцем.

Они с трудом провели две минуты вместе прежде, чем брат прямо задал интересующий его вопрос о том, где теперь будет жить Эдвард, неужели в коттедже? Элинор в деталях повторила ему все тоже, что сказала и Джону. Но ее рассказ произвел на Роберта совсем другое впечатление. Роберт смеялся до слез при мысли, что Эдвард будет священником, и поселится в скромном приходском домишке. А когда он живо представил, как Эдвард, надев белоснежный стихарь, будет венчать какого-нибудь Джона Кузнеца с его Мэри Обветренной, то не мог остановиться от хохота.

Элинор, хотя и ждала в молчании, когда Роберт, наконец, успокоится, все же не смогла сдержать своего пристального взгляда, который был достаточно красноречив, так как отражал ее чувства, и полностью отказывал ему в уме. Наконец, его ум был все же пробужден мудростью, не потому, что этого хотела она, о просто сам по себе.

– Простите меня, Элинор, это всего лишь безобидные шутки, – сказал он вполне серьезно, – Бедный Эдвард! Он уничтожен навсегда! Я очень жалею об этом, так как знаю, что у него были хорошие перспективы, как не у многих в этом мире. Вы не должны жалеть о нем, мисс Дэшвуд, по причине вашего мимолетного знакомства. Бедный Эдвард! Его манеры, естественно, не самые лучшие в мире. Но мы не рождены все одинаковыми. Бедный Эдвард! Вы вскоре увидите его в кругу бродяг! Можете поверить, это будет жалостное зрелище! Но, по-моему, он имеет очень доброе сердце, как никто в нашем Королевстве! Я заверяю вас и объявляю вам, чтоб никто не был так шокирован этим, как я, когда все это вырвалось наружу! Я не мог этому верить! Моя мать рассказала мне обо всем. Я, чувствуя, что медлить нельзя, сказал ей: «Моя дорогая! Я не знаю, что вы намерены предпринять! Но я, если Эдвард женится на этой женщине, я не хочу его вообще видеть, никогда!» Это то, что я сразу и сказал. Я был просто потрясен, правда! Бедный Эдвард! Он разрушил самого себя полностью, лишив себя навсегда такого великолепного общества! Но, как я прямо сказал своей матери, я нисколько этому не удивлен по причине его воспитания! Этого всегда можно было ожидать! Моя бедная мама была почти не в себе!

– А вы когда-нибудь видели его избранницу?

– Да, однажды, она была в гостях в этом доме. Я зашел на десять минут и достаточно насмотрелся на нее. Ужасная провинциалка, без всякого стиля и элегантности, и почти дурнушка. Я помню ее превосходно. Как раз тот тип девушек, которые рады поймать такого, как Эдвард. Я захотел, как только моя мать рассказала мне все, тут же поговорить с ним и переубедить его. Но было уже слишком поздно что-то менять. К сожалению, я узнал обо всем последним и даже не догадывался о помолвке, пока все не вскрылось. Возможно, если бы я узнал об этом первым или хотя бы на несколько часов раньше, всё можно было бы изменить. Я бы представил ему все в истинном свете: «Мой дорогой друг, – сказал бы я ему, – подумай, что ты собираешься делать! Ты вступаешь в самую порочащую связь, как раз такую, которую твоя семья не признает никогда! Я не думаю, что можно было быстро найти какое-либо решение. Но сейчас уже поздно. Он, должно быть, голодает, вы знаете! Это так естественно, что голодает.